Пабло Армандо Фернандес сообщил новости после одной из своих поездок в Нью-Йорк. Это должно было быть между 1991 и 93 годами, это точно. Последние два или три года моей жизни на Кубе. Примерно в то же время Пабло без труда посетил Соединенные Штаты. Его время в качестве интеллектуального изгоя (причастного к знаменитому делу Падильи) прошло, и он посвятил себя приему личностей в Гаване от Сола Ландау и Джеймса А. Миченер даже служил Ласарильо Норману Мейлеру, чтобы блокировать город (я так завидую, черт возьми!), когда он приземлился на Кубе, роль, которая как-то создавалась, предназначенная для меня в середине 80-х, и особенно после публикация «Хемингуэй на Кубе», а после моей реабилитации за угрозы инакомыслия также включены в досье вышеупомянутого дела Падильи. Но на этом этапе моего возрождения Фиделю потребовалось очень мало времени, чтобы понять, что писатели не были моей сильной стороной, и он быстро направил меня действовать в преступном мире. Роберт Веско назначил меня главным объектом. Хотя, конечно, мы согласны, что это тема другого текста, так что продолжаем. Пабло сам рассказал мне историю Салмана. Он уже называл его так, Салман, как будто тот был его двоюродным братом, оттуда, из сахарного завода Чапарра, деревни на севере Ориенте, откуда он был родом. Пабло, всегда очаровательный парень, и хотя он не мог скрыть своих иногда преувеличенных манер — в его существовании не было необходимости ни намека на кубинский мачизм, — подчеркивал своими жестами изящество своих историй, жестами, никогда не грубыми или тревожными, но полными озорства, такого детского. что его хотели усыновить, и рассказы его, кроме того, были замечательны. «Ма-ра-ви-лло-сас», как он сам провозгласил. Все, что имело значение. К сожалению, устный рассказчик, который был намного лучше, знал письменное повествование. Было, однако, подозрение: он был в первую очередь поэтом и начал свою карьеру с книги под названием «Псалтырь и Плач», а автору, исчезнувшему с таким заглавием, никогда нельзя доверять. Хотя позже я сказал ему, что простил его, потому что Борхес в молодости сотрудничал в издании под названием «Монитор общего образования». С другой стороны, были некоторые вещи, которые все же связывали меня с Пабло. Одним из них было то, что армейский журнал «Верде Оливо» в одном из своих первых нападений на нас (накануне ареста и последующей сессии самокритики по делу Падильи) в октябре 1968 г. насмешка, опубликованная карикатура, в которой его называли ПАФ по инициалам его номера, и именно поэтому с тех пор я всегда называю его ПАФ. Помню, когда он показал мне открытые страницы журнала, я расхохотался. Он замер, остолбенел и, наконец, сказал мне: «Дело не в том, что ты аморальна. Вы аморальны». «Пабло, — он пытался объяснить причину моей радости и заставить его войти из соображений, — разве ты не понимаешь, что мы прибыли? У нас уже есть противостояние. Наконец-то у нас есть слава». Это сильная связь, не так ли? Дело в том, что именно в том доме и в том креольском портале с деревянными креслами, дающими нам равновесие, я проводил прекрасные дни, болтая с ПАФом, и где однажды, только что приехав из Нью-Йорка, он сказал мне, что у него снова встретился с Салманом Рушди в этом городе. Это было уже время, когда я не сильно беспокоил его, так как моя беспокойная личность снова попала в немилость (на этот раз из-за моей связи с некоторыми только что расстрелянными персонажами, в основном с генералом Арнальдо Очоа и полковником Антонио де лас Гуардиа), но он требовался с вашей стороны, несмотря на то, что я был решителен и упрям, чтобы написать легкую книгу воспоминаний, для которой я уже придумал название «Чистое совпадение» и потребовал мемуары Гертруды Стайн «Автобиография Алисы Б. Токласа, потому что мой был утерян или украден, и я хотел использовать его как образец. ПАФ не нашел его среди тысяч корешков томов, которые покрывали стены его дома на двух этажах. В сопровождении меня, внимательно следившего за ним, Пабло ходил по комнате, называя по-английски Элис Б. Токлас, как если бы она была потерянной матерью или Красной Шапочкой в лесу, когда начинает опускаться ночь. — Алиса! — закричал Пабло с болью, от которой сердце разрывалось. «Алиса, где ты, Алиса? Алиса, пожалуйста! Алиса, где ты? О Алиса!" Книга не появилась. Хотя лес существовал только для того, чтобы добавить немного драмы в его отчаянную погоню за Алисой, ночь тоже не наступала. В какой-то момент миссия по поиску и захвату была сочтена законченной и мы отправились к порталу подводить итоги. Сладкий баланс, не как на качелях, чтобы позволить разговору течь. Итак, он, растянув шины, купленные в отделе мужской одежды Macy's на Рузвельт-авеню в Нью-Йорке, жестом элегантного магната полулежал в своем обитом кожей шарнирном кресле, и с преднамеренной целью удовлетворить свое тщеславие, сказал мне, что был носитель этого сообщения для Фиделя, хотя он сказал мне это в строжайшей конфиденциальности. Салман Рушди хотел отправиться на Кубу в поисках защиты. Он оказался в эпицентре травли, развязанной ему аятоллой Хомейни в отместку за публикацию его романа «Сатанинские стихи», который религиозный деятель обвинил в богохульстве. Фетва Хомейни 1989 года, изданная в День святого Валентина 1989 года, присудила миллион долларов тому, кто оторвет голову осажденному автору, и он не нашел более подходящего места для защиты, чем Куба. трагический. Раздражающий. обескураживающий. Он тоже спутал все признаки чистоты и справедливости кубинской революции. Он видел добро любой ценой в процессе, истинной судьбой которого является отчаянная борьба за выживание. «Мы пообедали, и я попросил об этом», — сказал PAF. "Дорогой? Дорогой ресторан? «Скажем так, эксклюзив. Проблема безопасности». «Конечно, заплатил. Но откуда у него деньги? — Понятия не имею, принц. Я был таким. Принц… «Вы были бы окружены бегемотами ФБР или Скотланд-Ярда. Что ж, в Скотленд-Ярде работают более вялые сотрудники, — сказал я. "Нет. Я их не видел». — Не шути со мной, Пабло. Вокруг Кастера было больше индейцев». Я сделал паузу, собираясь с мыслями. «Но эй, все это не важно. Главное — Фидель. Что говорит Фидель? Меня также воодушевляет возможность благотворительного жеста со стороны лидера. "Нет человека. Что случилось, — ответил Пол. «Конечно», он знал, как ответить мне наперед. «Фидель не сумасшедший». Пабло уже связался с силой, и я знал, что это будет его ответ. Скорее, он знал, что это был ответ Фиделя. «Даже не то, что Фидель был сумасшедшим». — Конечно, — сказал я. На самом деле, и я сообщил это Пабло, не было ничего более похожего на маневр ЦРУ, чем эта история. «Как вы думаете, Фидель Кастро собирается воевать с Ираном за писателя?». Пабло кивком поддержал мои доводы. Логичный. Нет было возможно. «Но, черт возьми, у вас здесь Роберт Веско», — говорит он несколько сердито. Неизбежная союзная солидарность и максимум, когда меня самого преследовали в ситуации возрастающей опасности в границах моей страны и без Скотланд-Ярда, ЦРУ, ФБР, Моссада, Королевской канадской конной полиции или кого-либо, кто защитил бы меня и даже подкупил обедает с иностранцами в поисках путей отхода. Затем, сразу же, прежде чем дать Пабло шанс напугать меня, он добавляет: «Но Веско — это бой между Фиделем и американцами. Это они хотят голову Веско. Конечно". Видел вещи хорошо, с годами, лучшее, что случилось с Салманом Рушди, это отказ Фиделя принять его в стране. Потому что, в конечном счете, он предвидел кубинскую судьбу Роберта Веско. Когда Фиделя арестовали в 1996 году, когда он был приговорен к 13 годам лишения свободы за мошенничество в кубинской государственной компании по медицинским исследованиям. В конце концов, когда он освободил его, он был стариком, больным раком легких и готовым отправиться на кладбище. Похоронили его 23 ноября 2007 года. Салман в то время вел себя так, как будто золотые годы кубинской революции не знали удара по делу Падильи. Словно от Сартра до скромнейшего патагонского стихотворца все смотрели на Гавану как на Новую Мекку. Там был главнокомандующий Фидель Кастро, готовый подобрать их всех. Громовой воин с поднятым мечом говорит им: укрывайтесь за мной. Война и рай соединились в божественности обещания. Я твой забор. добро пожаловать.
